Дульсинея
Яков Ерманок
www.ermanok.net
Из цикла <Истории моей жизни>
Случилась эта история в восьмом классе. Как-то, после урока физики, учительница
Галина Ивановна попросила меня остаться. Все ушли на перерыв, а я, подойдя к
столу, ждал, когда она закончит записывать что-то в классный журнал. Наконец, с
записями было покончено, и Галина Ивановна поведала, что в следующее воскресенье
в нашей школе состоится районная олимпиада по физике, и защищать честь нашей
школы предоставлена мне. Новость неожиданностью не была, так что особого
значения этому я не придал. Хотя кое-что вечером почитал. Кому хочется
опозориться.
Наступило воскресенье. Я пришел в школу, нашел класс, в котором проходила
олимпиада для восьмиклассников. Там уже находилось человек двадцать <олимпийцев>
из других школ. И я обратил внимание, что на первой парте, возле входа, сидит
девушка с очень красивыми русыми волосами, заплетенными в тугую, длинную косу.
Этого было достаточно, чтобы кое-какие мысли стали мелькать в моей не очень
обремененной предстоящим состязанием голове.
Дело в том, что длинные волосы считались у меня эталоном женской красоты. Может
быть, мама, у которой были густые темно-каштановые волосы, сохранившиеся до ее
недавней смерти, на это повлияла. Может быть, природное это что-то, но я знаю
многих мужчин, неравнодушных к женским волосам. Как поется в одной бардовской
песне: <Женские волосы, женские волосы вьются и неустроенный им заменяют уют>.
Носил я в своем кармане фотографию артистки Жанны Прохоренко и иногда даже
хвастался перед своими друзьями, представляя за свою знакомую. А что, я-то ее
знал очень хорошо. Один фильм <Баллада о солдате>, который я смотрел раз десять,
чего стоит.
У девушки, сидевшей на первой парте, волосы были шикарные. И сама она была
совсем даже ничего. Да еще и незнакомая, хотя в нашем небольшом городке все друг
друга знают. Бывает же так, живешь на одной улице со своей одноклассницей,
видишь каждый день раз по десять, и никакого внимания не обращаешь. А парнишка с
соседней улицы околачивается под ее окнами каждый вечер. А ты где-нибудь под
окнами еще у кого-нибудь. Вот уж точно - что имеем, не храним. Но я ведь пишу
правду, только фамилии не упоминаю. Так было. Это уже в студенческие годы,
познакомившись на танцах с девушкой, мы спрашивали, где она живет. Хорошо, если
в соседнем общежитии. Неплохо, если не дальше, чем за пару остановок на
троллейбусе. А уж если дальше, то тут все зависело от степени
заинтересованности. Девушек же много, со всеми не познакомишься. Но стремиться к
этому надо, сами понимаете. С другой стороны, тот, с соседней улицы, парнишка,
не рос с ней с пеленок рядом, она же его не доставала до такой степени, что ты
за ней с топором гонялся. Так что пускай постоит под дождиком, думая, что уж его
избранница точно не такая, как соседка. Пускай постоит. Она его еще потом
достанет.
А тут, вроде бы, все нормально. И с топором я за ней не бегал и городок у нас
небольшой, далеко ходить не надо. Осталась самая малость - познакомиться. Мне
уже было не до задачек по физике.
План созрел быстро. В темпе расправившись с задачками, не удосужившись
переписать их начисто, я накатал еще один экземпляр и направился к столу, за
которым сидел преподаватель. Незнакомка, конечно, за такой срок решить все не
успела. Она же не знала, что я иду к ней знакомиться. Удивленный преподаватель
спросил, что случилось, а я, ничего не отвечая, положил ему на стол листок с
решениями и направился к выходу. И, проходя возле девушки, бросил ей второй
листок. А он взял, да и упал на пол. Ну, неопытный я тогда еще был, зеленый. Я
вышел, и что происходило дальше - не знал.
Прошло несколько дней. Все это время я находился в возбужденном состоянии,
мечтая о своей Незнакомке, как Дон Кихот о Дульсинее, но как ее найти -
оставалось загадкой. За это время Галина Ивановна успела сообщить мне, что, как
ни странно, на олимпиаде я занял первое место, набрав 24 очка из двадцати пяти,
но это меня не радовало. В обмен на возможность познакомиться я готов был отдать
не только первое место, но и гораздо больше. Галина Ивановна, между прочим, не
преминула спросить, почему это я хотел свое первое место отдать ученице другой
школы, бросив ей листок с решениями. На что я только опустил голову, понимая,
что объяснять ей нечего. Была бы она Джульеттой, может быть, и поняла бы. Но
Джульеттой она была лет 40 тому назад и по причине этого вряд ли помнит. А
напоминать мне как-то неудобно было.
Прошло еще несколько дней. Время шло к Новому году, дел было много, и горечь от
несостоявшегося знакомства стала меня как-то покидать. Может быть, и забыл бы я
вообще об этом эпизоде в своей жизни через пару месяцев. Что он, первый или
последний?. Но судьба распорядилась иначе. Так, кажется, пишут в любовных
романах? Столкнувшись буквально нос к носу с девчонкой из соседнего класса, я
был остановлен за рукав, отведен к окну и получил записку. В которой было
написано буквально следующее: <Приходи 29 декабря к нам в 3-ю школу на вечер>. И
подпись: <Валя>. На мой вопрос, от кого записка, последовал ответ: <Узнаешь>.
Так меня первый раз в жизни пригласили на свидание.
Я-то, конечно, догадывался. Но третья школа находилась на так называемом
<Заречье>, ребята там были те еще, а у меня не то, что Санчо Панса, даже
Росинанта не было, чтобы ускакать от преследователей. Не говоря уже о копье. И
как бы не пришлось, вместо приятного времяпровождения на балу с таинственной
Незнакомкой, кричать, как герою одного известного литературного произведения,
которое мы недавно проходили в школе: <Карету мне, карету!>. Или: <Коня,
полцарства за коня!>. Но это мы тогда еще не проходили.
Справедливо рассудив, что Росинанта мне найти быстро не удастся, с копьями в
школьном музее тоже напряженка, я решил поискать Санчо. Выбор пал на Ваську,
одноклассника, друга и мужчину, более опытного в таких делах, чем я. Дело в том,
что ходили слухи, что Ваську видели с какой-то девицей из первой школы. Правда,
он только улыбался в свои отрастающие усы, не отвечая на вопросы, но дыма без
огня не бывает. Совет такого человека был для меня подарком судьбы. И я ему все
рассказал. Василий взялся за дело со всей серьезностью, разработал план
действий, подсказал несколько важных моментов, нужных для правильного поведения
и дальнейшего обольщения Дульсинеи, то бишь - незнакомки Вали, и мы приступили к
его осуществлению. Первым делом, как сказал Вася, без подарка идти нельзя.
Цветов в такое время года найти было негде, поэтому остановились на конфетах.
Подсчитав все свои скромные ресурсы, прикинули, что на полкилограмма карамели
хватит. Были тогда в продаже то ли чешские, то ли венгерские разноцветные
карамельки с начинкой. Вот мы их перед походом и приобрели. И, в назначенное
время, отправились.
Приходим к школе, никаких неприятностей, кроме одной: вход на вечер по
пригласительным билетам. Покрутившись полчаса на морозе, не найдя никого
знакомого, пришлось нам с Санчо скакать назад. Похода не получилось, а конфеты
мы благополучно слопали по дороге назад, скрасив, таким образом, горечь неудачи.
На следующий день я уже с нетерпением ожидал, что по этому поводу скажет
<почтальон Печкин> в лице девицы, передающей записки. Я, кстати, не писал ни
разу. В целях конспирации связь была односторонней (что-то я скаламбурил,
кажется?). Ожидания не были долгими. На первой же перемене я был задержан,
отведен к окну, где и получил очередную записку. Предписывающую явиться в 19.00,
30 декабря, к городской елке. Это уже было легче. Во-первых, территория
нейтральная, во-вторых - близко от дома, в-третьих - не надо было с первых минут
оставаться один на один, что меня несколько пугало. Правда, Васькины
рекомендации - не пытаться сразу приглашать в кино, я помнил, да и денег на кино
после покупки конфет не было:
Это был последний учебный день, отметки за вторую четверть, так что нас
отпустили пораньше. Договорившись с Василием о месте встречи, я пришел домой и
стал ждать вечера. Наконец, время <Ч> наступило. Мы встретились, подошли к елке,
увидели еще нескольких наших знакомых ребят и стали ждать. Появилась <Дульсинея>
в компании подружек и мы, с помощью почтальонши, познакомились. А затем, погуляв
немного под елкой, отправились провожать девчат домой. Так и шли: мы с Валей
посередке, а, чуть поотстав, с правой стороны - мои друзья. С левой, естественно
- Валины подруги. Проводили и отправились по домам
Потом было еще несколько встреч по инициативе Вали, уже наедине. Получив
очередное послание, я говорил матери, что ухожу на тренировку, а сам бежал к
дому, где жила моя <Дульсинея>. Мы говорили, рассказывали друг другу о чем-то,
потом я ее провожал. Васька требовал отчета, советовал, как поступать дальше,
чтобы перейти к более активной части действий, типа поцелуев, но у меня не
получалось. Во-первых, была зима, холодно, укромных уголков для уединения не
было. Во-вторых, я не сказал с самого начала, Валентина была на полголовы меня
выше, и это создавало некоторые неудобства. Согласитесь, в таком положении надо
быть поручиком Ржевским, чтобы рискнуть. Да я и не знал, как она к этому
отнесется.
Такое положение стало меня несколько тяготить. Пару раз, сославшись на
занятость, я отказался от встречи, а потом сама жизнь нас развела. Придя однажды
на свидание и прождав ее полчаса на морозе, я ушел. А потом оказалось, что моя
пассия в это время ходила с подружками на танцы на соседний Крахмальный завод.
Ну, таких вещей я не прощал, и все последующие записки возвращал, не читая. А их
было много, каждый день. Но я был гордый, как хитроумный идальго дон Кихот
Ламанчский:
<Что питает в милой грусть?
Гордость.
Что сулит мне повседневность?
Ревность.
Что лишит меня терпенья?
Презренье.
Значит, верить в исцеленье
Мне расчета больше нету:
Надломили веру эту
Гордость, ревность и презренье>.
И. Сервантес. Дон Кихот.