Раб

23.01.2009 14:04

Раб
 

Виктор Камеристый
dgorg@list.ru


В старой, кирпичной, местами облупленной пятиэтажке, на втором этаже в одной из квартир, сидит прислонившись к стене немолодой, около сорока лет мужчина. В его руках иголка с ниткой, которой он подшивает свою старенькую, темно-синюю спецовку. Его, худое лицо омрачено тяжелыми раздумьями.
-Надо ехать. Куда больше тянуть. Завтра смотаюсь на вокзал, куплю билеты на московский вечерний и в путь. А как же Аня? Нет, она меня поймет.
В голове Егора Соловьева, билась вот уже несколько дней, одна и та же тревожная, не дающая ему покоя мысль. Ехать на заработки в Москву? Не ехать? И хотя жена Аня была категорически против его решения, он все же неумолимо готовился к отъезду. Заработков в их маленьком провинциальном городишке в ближайшие несколько лет не предвиделось. А хотелось заработать денег не только на жизнь, но и на отложенный, вот уже десять лет ремонт квартиры. Да и сыновей Димку и Ивана надо одеть, обуть, а зима вон уже, не за горами. Перебивавшись случайными заработками, Егор приносил в семью какую-никакую копейку, но чем ближе к осени, а тем более к зиме заработки становились все хуже и хуже. И теперь, когда только-только сошел снег, и выглянуло уже по настоящему теплое весеннее солнышко, надо было что-то предпринять.
Почерневшее от времени здание вокзала. Тут в небольшом городке, наверное, давно забыли, когда же их ворота города имели пристойный вид. Да и имели ли они этот вид.
Прохаживаясь, вдоль заплеванного, захламленного перрона под пристальным взглядом молоденьких, стоящих под навесом сержантов, он вглядывается в дальнюю, почти отсюда невидимую окраину станции, в ожидании поезда. А на душе скверно.
<Уезжаю, даже не сказав куда. Просто так еду в неизвестность. Рядом стоящая жена, верная спутница жизни Аня, всю дорогу к вокзалу, так и не отняв от лица мокрый носовой платочек, стоит и плачет>
-Ну, куда ты? Неужели мы и здесь по-домашнему, не найдем работу?
Поезд, разгоняя мусор с колеи, подошел точно по расписанию и Егор, подхватив две свои базарные, клеенчатые сумки, вошел в вагон. Пробравшись сквозь забитый до отказа общий вагон, он протиснулся к окошку вагона, помахал на прощанье стоящей прижавшей к лицу платочек Ане. Поезд тронулся. Ехать пусть и весной, в общем, до отказа набитом пассажирами вагоне было, по сути, сущей пыткой. Но терпенье - мать ученья, и эту бесхитростную присказку, Егор повторял почти всю дорогу. Ранним утором следующего дня он был на Казанском вокзале столицы. С поезда плотной массой непрерывным потоком шел народ. Кто прибыл в столицу за покупками, кто наоборот что-то продать и среди этой толпы шли, конечно, кто приехал найти работу. В Москве было немного жарче, чем дома. И Егор, снявши с себя плащ на войлочной подстежке, остался в одном свитере. Найдя, как и рекомендовали ему возле пригородных касс магазин-бутик <Парма> он принялся, среди сотни, наверное, таких же, как и он, ждать работодателей. Машины подходили и уходили, взвывая покрышками увозя с собой счастливчиков. Но его, спросив о том, какая у него профессия, никто не приглашал. Егор, будучи плотником, с удивлением отвечал на вопрос охочих, нанять его на работу.
-Да я плотник, но могу и слесарить, могу немного и столярничать.
-Нет, мужик это не то. Надо краснодеревщик, столяр настоящий, а не лапоть вроде тебя.
Так в своем большинстве отвечали сумчатые наниматели. День клонился к закату, но работы, как и предложений все не было. Вот и сумерки наступили, и вдруг голос из стоящей чуть в стороне от него черной, как он говорил о таких, тревожной машины.
-Ей, работяга. Работа надо или нет?
-Надо конечно, но у меня профессия не та, которая сейчас нужна в Москве.
-А нам по барабану, какая там у тебя профессия.
Ответил и показался на глаза, вылезши с темной иномарки бритоголовый "каток".
-Нам нужны разнорабочие. Платим выше крыши. Так что покатим или стоять будешь до утра?
Каток, выплюнув изо рта жвачку, сделал вид что собирается сесть и уехать. Егор, окинул взглядом пустые пешеходные тротуары. Потом перевел взгляд на сумрачные, слоняющиеся без дела пьяные тени возле них..
-Давай поехали, я согласен.
Он принял решение и лучше уж разнорабочим, чем тут среди ночи.
Машина резво сорвалась с места. Ехали они довольно долго, он видел, что мелькнули последние окрестности города и появилась надпись населенного пункта - Химки. Потом и он исчез где-то сзади, а машина все мчалась вперед. И где-то, наверное, через час бритоголовый Каток, сидящий рядом с таким же на вид водителем сказал, обернувшись к Егору:
-Сейчас будем на месте. Тут дорога скверная, но минут еще десять и ты у себя дома. Баня, хавка, все для работников. Только, хочу сказать -для настоящих работяг, а не для халявщиков.Так что секи в корень.
И он весело рассмеялся, хотя от его смеха Егору стало неуютно. Наконец, они подъехали к едва видимым в темноте воротам. Просигналив, машина, немного обождав, когда отворят ворота, наконец, въехала во двор. На залитой светом площадке кипела работа. Егор, вылезши из машины, смотрел с недоумением на толпу рабочих, которые пусть и при свете что-то пилили, тут же лился с бетономешалок бетон и вся эта кутерьма, строго подчинялась командам стоящего на возвышенности человека. Привезший его сюда Каток подошел к стоящему главному, так Егор определил его для себя и, указав рукой на Егора, принялся ему что-то говорить. Главный сошедший с возвышенности подошел к Егору. На вид ему было лет тридцать, или может чуть больше. Вся его внешность не располагала к доверию. Маленькие глазки, спрятанные глубоко внутри глазниц, непонятно какого цвета буравили Егора насквозь. Раздутый нос как у боксера, хотя это так и было, раздувался от выдоха и вдоха воздуха.
-Значит так работничек. Паспорт есть? Понятно есть. Все свои вещи сдашь на склад. Сейчас вот тебя Вован проводит, оденешься, как и подобает рабочим в синий спецкостюм и вперед и с песней. Сегодня наше задание, лить бетон.
Боксер, так про себя назвал его Егор, отвернулся от Егора и повернувшись к Катку произнес, чеканя слова.
-Одеть, обуть. Кормить завтра в смену Малыша. Я скоро уеду так, что принимай управление на себя.
Боксер, все еще о чем-то говорил Катку, но Егор его не слышал, его за рукав тянул в сторону каких-то кирпичных строений, маленький, сморщеный тщедушный мужичек.
-Пойдем скорей. А то старшой сейчас задаст перцу, что тебя еще не переодели и ты не работаешь. У нас тут мужик как на зоне, норма, график и порядок. Пошли.
Опасливо оглядываясь в сторону стоящих <прорабов> он потянул за собой оторопевшего от всего увиденного и услышанного Егора.
Переодевшись в новый рабочий костюм, Егор отдал спрятанные в рубашке свои документы, стал на залив бетона. Машины подходили одна за другой, и не было времени, не то, что на вопросы своим напарникам, даже на пятиминутный перекур. Главный, и Егор это видел, посмотрев на его работу, удовлетворительно махнул
ему в знак его положительной для Егора оценки, уехал. Принял командование всей их бригадой все тот же Каток. К утру он, да и не только он, вся их бригада понемногу стала выдыхаться. Егор, отвыкший за эти месяцы безделья, сидя дома, с трудом разогнув свою спину. Тяжесть, вперемежку с темпом работы, давала о себе знать. Когда наступило утро и ушла последняя машина, он подумал что наконец-то сейчас отдых. Но к его удивлению, рабочие с его бригады единственное, исключая все того же плюгавенького мужичка, что переодевал его и не собирались идти на отдых. Они, отдельной кучей упав на слегка проросшую еще молодую травку, дремали. Егор сидевший чуть в стороне подошел к ним поближе.
-Ну что мужики сейчас на отдых или как?
Егор обратился ко всем сразу. Мужики не отвечали и лишь со второй попытки, ему ответил худой как скелет, седой мужик.
-Ты новенький. Тебя где поймали?
-Зачем меня ловить, я сам сюда по найму попал.
Егор удивленно смотрел на мужика.
-Вот-вот что сам. Паспорт отдал им - Мужик кивнул в сторону сидевшего и чего-то ожидавшего качка- Не будет тебе брат отдыха, как и нам. Так что грейся пока на солнышке и жди время кормежки, может сегодня и привезут.
Каток, вскочив на ноги, бросился к приближающейся блестящей на солнце иномарке. Из нее спустя пару минут вылез здоровенный мужик. Вид его и Егору это стало ясно далек от идеала пусть даже завалящего прораба. <Настоящий бандюк. Да точно, я таких уже видывал> Эта мысль,вместе с нарастающей тревогой вселилась в его голову.
-Ну что чумазые, поработали?
Вновь подъехавший, как и услышал Егор с уст рабочих и был тот ранее упомянутый Малыш. При его обращении к рабочим, они все одновременно вскочили на ноги.
-Так вот у нас и новенький. Ты что ли приволок его? - Малыш, жуя во рту резинку пуская пузыри, обратился к стоящему Катку. - Что-то ты браток, мне все худобу сюда тянешь? Когда уже молодцы будут?
Рабочие стояли, обратив свой взгляд в землю. Малыш хотел, было отойти от них, как Егор его все же спросил:
-А сколько мы. Извините, сколько я буду тут получать? Вчера с вечера мне так толком не удалось обговорить сумму.
Малыш остановился, повернул в его сторону голову и оторопело уставился на Егора.
Молчание затянулось. Потом Малыш, глядя Егору в глаза жестко, цедя сквозь зубы слова, ответил зло:
-Будешь получать пайку. И то если заработаешь. А если нет. Тогда? Тогда спроси, вон у своих друганов.
И не смотря на свой рост, совсем по-детски, с легкой хрипотцой подхваченной Катком и еще двумя мужиками, засмеялся.
Егор был в недоумении. В такие передряги он не попадал. День начался. Пришла машина с лесом, и они кинулись ее разгружать, хотя, учитывая размер бревен, Егор думал, что это будет делать кран. Оказалось, что нет. Потом пришла машина и за ней следом вторая с цементом. Перепачканные скорей похожие на мельников с мельницы они разгрузили и ее. И вот, наконец, пробил гонг и наступил обед. Чашка воды, приправленная суповым набором, в которой плавала половина небольшой картошины и такая же чашка перловки. Все. Больше не дали ничего. Егор, не привыкший к таким обедам, да ко всей этой нездоровой к его точки зрения обстановки, пошел за разъяснением. За столом, украшенным вазами с цветами сидя в уголке небольшого сада, сидело руководство. Подойдя к ним, Егор стал излагать свои претензии. Сидевший Малыш, которому вид новенького и особенно его речи надоели, сказал Катку кратко:
-В подвал.
Егора схватили неизвестно откуда появившиеся трое мордатый молодых охранников и, подмяв его под себя, скрутивши ему руки, при этом пару раз врезавши дубинкой по голове, потянули к старому, почти невидимому отсюда кирпичному строению. Сам подвал был не подвалом в своем понимании, а просто маленькой комнатушке размером три на три метра. Металлическая дверь с лязгом за Егором закрылась, и для него наступили три дня карцера. За эти три дня к нему никто так и не пришел. Не было воды, не было еды. Как не старался он достучаться в металлическую дверь, все было бесполезно. Единственное для него утешением было то, что не выключили горевшую над потолком лампу. Свет в какой-то мере притуплял голод, холод и главное сумрачное настроение. На четвертый день, рано с утра его вывели на улицу. Ничего не изменилось и, подгоняя увесистой резиновой дубинкой его, подвели к остальным стоящим рабочим.
-Так господа рабочие. Сегодня нам план настилка полов и кладка нижнего цоколя здания. Вперед.
Егор, щурясь от яркого солнца с трудом узнал Боксера. Заметив на себе его пристальный взгляд, Егор отвел свой взгляд в сторону. Работа началась. Весь день, как и ту первую ночь, им не давали ни минуты перекура. Чуть зазевавшегося старого седого старика, невесть как здесь оказавшегося и несшего вместе с Егором в паре носилки с кирпичом сбил с ног Боксер и начал избивать. Егор стоял и со страхом смотрел на избиение. Потом как бы проснувшись, он кинулся помощь старику, за что и был наказан, и так же избит. Били его со знанием дела. Стараясь не бить его по голове, Боксер и еще подбежавшие двое в черных куртках с надписью охрана, били ногами по ребрам, печени, почкам и били со знанием дела. Так они и лежали окровавленные старик и Егор на земле, и никто даже не попытался им помочь. Мимо проходившие несшие что-либо рабочие делали вид, что они для них не существуют. Поздно вечером кое-как отошедший Егор, поддерживая старика под руки поплелся в конуру, под названием комната отдыха. Еще меньше чем карцер, где он был недавно, она была завалена порванными, облитыми предыдущими жильцами матрацами. Как могли здесь поместится все пятнадцать человек, это было для него загадкой. Упав на матрац и отвернувшись лицом к стене, он услышал гонг. Это был сигнал к ужину. Обеда сегодня не было, и сейчас выдав в большой, похожей на военный ранец емкости суп, и кинув им как собакам два батона хлеба, дверь захлопнулась. Следующее утро не принесло облегчение. Егора лихорадило, голова болела, побитые ребра отдавали острой болью. Еще не осознав, куда он попал, он обратился к стоящему сегодня главным, Малышу.
- Можно мне обратиться в медпункт?
Егор сказал и, не подымая глаз придерживаясь рукой за побитые места смотрел в землю.
Малыш, как и всегда жуя резинку, жестко, цедя каждое слово, ответил:
-Иди, работай работничек. Иначе вместо медпункта ты попадешь к моим друзьям на Кавказ. Вот там-то ты поймешь, что здесь было как у Бога за пазухой. Давай пошел халявщик.
Егор отошел и понял что с этого рабства путь один побег. <К черту мой паспорт, пусть они им задавятся, надо бежать, иначе они просто меня забьет насмерть. Вон старик исчез. Куда могли его деть? Не зря видимо ночью соседи все ворочались и, переговариваясь, строили свои догадки. Гады, это ведь как концлагерь>
Егор внимательно оглядывался вокруг в поисках пути спасения. Высокие стены, возведенные вокруг стройки не давали ни малейшего шанса для побега. Охрана, упитанные во всем черном молодые мужики, не дадут просто так сбежать. День тянулся медленно, но и он когда-то кончится. За ним наступил следующий, потом еще и еще. Ничего не изменилось за эти дни в судьбе Егора. Все также получал дубиной или доской по спине за медлительность, все также плохо кормили. Появились новые рабы, а до этого некоторые старые ослабевшие работяги исчезали. Здание больше похожее по размерам на дворец все строилось, разрастаясь в размерах. Прошел месяц, потом второй, лето принесло свои плюсы, но и свои минусы. Стало намного теплей, но вместе с тем пить хотелось все чаще. Егор, исхудавший, с впалыми щеками, заросший седоватой щетиной, все работал и работал. И в один из июльских дней он, поднимая тяжелую нагруженную мешками с цементом тележку упал и не смог без посторонней помощи подняться. На него сыпались удары, но ему было все равно. В голове засела мысль. <Чем так без сна, без еды и воды, да лучше уж умереть> Он вспомнил вчерашний, страшный для него день. При них, при всей построенной бригаде собравшиеся старшие во главе приехавшего Малыша, били за попытку побега первого его встретившего плюгавенького мужичка. Били ногами, но на ногах, несмотря на жару, были одеты на толстой подошве внушительного вида ботинки. Окрававленный труп мужика так и остался в памяти Егора. Всю ночь ему мерещились кошмары, хотя ночь длилась всего четыре часа. Бросивши в карцер Егора, к нему чуть позже пришел сам Малыш, и назидательно произнес:
-Ну что мужик? Ты все же решил тянуть волынку и закосить. Тебе видней. Полежи пару дней и вперед, как я тебе и говорил, на Кавказ.
И действительно приехавший автофургон через три дня забрал Егора и еще троих таких же, замученных мужиков. Ехали долго. В дороге, им так же, как когда-то кидали через зарешетчатое окно куски хлеба и частично обглоданные куски мяса. Воды, правда, было вдосталь. Наконец приехали. Выйдя из фургона, Егор понял, что Малыш не соврал, он был действительно на Кавказе, хотя где именно, было пока непонятно. Вдали чуть выше, где они стояли, возвышалось громадное здание какого-то завода. Вот туда-то их и повели. Егору можно было именно сейчас, броситься бежать, но он не воспользовался этой возможностью, а потом было поздно. Он оказался на известковом кирпичном заводе,и вот тогда он снова вспомнил Малыша. Здесь был ад. Работали мужики по двадцать часов в сутки, еда, питье в основном крепкий черный чай, подвозили прямо в цех. Испарения извести раздирали горло, легкие казалось, взорвутся от такой смеси газа, испарения извести и еще чего-то, непонятного. Отдых длился всего, и это в лучшем случае, три часа. Внешне, этот частный, неизвестно чей завод, напоминал типичный концлагерь. Те же угрюмые рожи охраны, которые изредка заходили в цех и то только для шмона. Те же, и Егор видел в первый день вышки с вооруженными на них людьми. Если теперь, уже семь месяцев назад, в нем было под восемьдесят килограмм веса то сейчас, Егор это осозновал, было не больше сорока пяти. Ребра до этого им никогда не замеченные, выступали из его тела, слегка прикрытые давно немытой кожей. Но больше всего, его угнетала, сама скотская обстановка в их рабской среде. В основном бывшие уголовники, наркоманы, за исключением всего несколько человек таких, как и Егор, они творили свои им ведомые порядки и законы. Рука, так и не зажившая от травмы на усадьбе, не без помощи Боксера, гноилась и чем дальше уходили дни, тем все больше и больше она его доставала. Лекарство, хотя бы пусть это был бы спирт для дезинфекции, про это даже и не мечталось. Прошло еще три месяца, и тут Егор опять сорвался. В его голове что-то замкнуло, он на малейшее замечание, порой косой взгляд соседей по беде хватался за кирпич, и готов, еще немного, готов был убить. Видя его настрой, охрана весело ржа показывая в его сторону пальцем кричала, подзадоривая его боевой настрой. Егору было не до настроя.
Пелена, упавшая на его глаза, усугубленная болью гноящей руки, стала прочно держать его в своих объятиях. И видя столь плачевный итог его пребывания, их бригадир сообщил начальству о странном поведении Егора. Его от греха подальше убрали с цеха, как бы он ни поубивал столь дорогих рабочих и вскоре, его продали приезжим туркменам. Везли его на новое место рабства долго. Переплыв Каспий, потом еще долго продвигались машинами, они, наконец, добрались до места назначения. Втолкнув в полутемный, длинный метров тридцать подвал, его подвели ослепшего после яркого солнца к камере. Сама камера была похожа как в фильмах о тюрьмах в Америке. Решетчатое, огражденное место, метр в ширину, два в длину. Внутри ее матрац и все, больше никаких излишеств. Этой ночью он просыпался чаще, чем обычно, хотя ему там, на верху и сделали укол и обработали его руку, но ночные крики таких же, как и он рабов сводили его с ума. Утром следующего дня, вытолкав его на улицу, охрана состоящая из местных охранников покрикивая на своем вперемежку с русским языком, погнала их на поле хлопка. Главный, одетый с байковой подстежкой абсолютно лысый туркмен, прикрыв свой нос от противного, шедшего с поля запаха, прохрипел:
-Ви работай на поле. Собирай, хлопок и сдай в кучу, клади. Все давай. Ах, забил. Не беги собак догонит, скушает. Давай работай.
Егор сам слышал столь необычный, противный, удушливый запах химии шедший с поля.
-Там же сдохнуть можно. Куда Вы нас сволочи гоните?
Егору было все равно, и он решил, сколько уж мучиться, пусть уж здесь убьет, чем там, на поле или в подвале в клетке задохнуться.
-Не пойду.
-Ах, какой плюхой работник. Собак давай.
Главный, обратился к угрюмому, стоявшему рядом с ним детине.
Тот недолго думая, свистнул в свой свисток и в тот же час, откуда они и появились с грозным рычаньем, свора огромных доберманов. Толпа хлынула, потащив за собой и Егора в заросли хлопка. Единственной разницей между прежней кирпичной жизнью и теперешней это то, что здесь кормили. Пусть это были сладкие огромные дыни, и лепешки, но еда была. Егор принял все как есть. Молча, угрюмо переваривая все вновь увиденное. Его стало заносить. Не потому что он изменил свою мысль о смерти, он увидел путь к побегу. Через месяц, после тяжелой, но вполне питательной для отощавшего желудка, прошел слух, что их переводят на стройку, куда-то в пески, далеко в пустыню. И Егор принял решение бежать. Он сам чувствовал, что еще месяц, или два, и он выплюнет свои легкие от этого запаха химических удобрений. Завтра - иначе никогда. Подойдя ближе, пока не было близко никого с охраны, хотя те старались быть только с одной стороны поля, он с разбегу прыгнул в мутную воду реки. Течение было быстрым и спустя пару минут его отнесло уже очень далеко. С трудом, преодолевая течение реки, он, глотая такую же пропитанную химией воду, сумел уже от места своего побега, на расстоянии пяти километров, выбраться, хотя и с трудом на противоположный берег. Отдышавшись, он бросился вперед в пески. Наступила ночь, и Егор украдкой видя впереди себя какое-то селение, и не обращая внимания на злобный лай собак, стянул первые попавшие ему вещи. Это были холщовые застиранные брюки и шитая-перешитая рубашка. Сбросив с себя противную ему робу, он насколько смог, быстрым темпом отправился дальше. И тут, он услышал гул, шедший из-за огромного песчаного холма. Обмана и галлюцинации не было. Это была железная дорога. Всю оставшуюся ночь он шел по шпалам, лишь изредка, всего два раза прячась от света приближающегося поезда. Утром идти было сложней, припекало солнце, хотелось пить, да и быть обнаруженным ему не хотелось. Но он шел, постоянно оглядываясь по сторонам. Ближе под вечер, он увидел впереди себя кое-где зажженные огни станции. Спрятавшись за разбитыми, брошенными вдоль путей вагонами он ждал. И вот, наконец, скрепя тормозами остановился пассажирский поезд. Он не видел что написано на его боку, где должна или может даже и висела табличка с надписью направления, он подлез под вагон, и, забравшись под массивные вагонные пары колес, затих. Поезд тронулся, и вместе с ним уехал и Егор. Ночь на улице, плюс слабость в руках давали о себе знать, но он, стиснув зубы, держался и ехал. Рассвело, и он к радости своей увидел, что он поехал в нужном ему направлении. Песок закончился, появились такие родные ему леса и знакомые, пусть по книгам названия городов. Обессилев, он на очередной остановке поезда выбрался наружу. Стоя среди вдруг отхлынувших от его ужасного вида пассажиров вокзала, он улыбался. Он почти что дома. Не обращая внимания на наносимые дубинкой удары, подоспевших постовых милиционеров, он все продолжал улыбаться. Хотя его худющая, заросшая, вся в струпьях и синяках физиономия, была принята, по меньшей мере, как пойманный террорист. Он спасен. Пробыв, около месяца в приюте для бездомных, где в который раз, он, рассказав о своих немыслимых, с точки зрения допрашивавших его милиционеров, санитарных врачей и других служб, похождений. И, наконец, он, получив маленькую, цвета бурного моря справку, отправился к дому.
Поднимаясь по лестнице на свою лестничную площадку, Егор то и дело делал маленькие передыхи. > Как меня встретят. Прошло ведь почти два года> И вот родная, до боли знакомая дверь. Стоя перед своей квартирой, он не решался нажать на кнопку звонка. Но надо. Дверь отворилась как будто его, и ждали в это раннее утро, и слегка опухшая от сна Аня, взглянув на него мельком, спросила:
-Вам кого?
Потом, встрепенувшись, подняв на него свои глаза, она схватилась за грудь и тихо
Прошептала:
-Боже мой, Егорушка.
Она еще секунду стояла, не веря своим глазам, потом бросилась ему на шею и тихо плача, почти шепотом, добавила:
-Как же я тебя ждала.

Конец

Автор: admins
Поделиться:
Читайте больше:

23.01.2009 14:04 | 
oxana
Цікаве і страшне оповідання. Та все ж, ріже очі опис п"ятиповерхівки та залізничного вокзалу. Я живу в районному центрі на Черкащині. Не можу згадати жодного вокзалу в окрузі, щоб підпадав під ваш опис. За останні 5 років вокзали в Білій Церкві, Фастові, Корсуні, Городищі , Смілі ( Південно-Західна дорога) та багато інших в нашій та сусідніх областях перетворилися на суперсучасні будівлі з усією пристанційною інфраструктурою, навіть найменші будиночки при переїздах з євроремонтом, квіточками та бруківкою. Щодо хрущовок, то в райцентрах вони, як правило, охайніші і доглянутіші, ніж в містах-мільйонниках. Та й статус вже давно змінили. Так, у нас в райцентрі всі будинки - ОСВБ. А описана Вами реальність тягне десь на початок 90-х. Хоча Ви ,можливо, це оповідання написали ще в той період...
Ответить
прочитано: 3477 раз
комментариев: 1
КОММЕНТИРОВАТЬ
Имя:
Email:
Текст сообщения: *
Код:   Введите код на картинке: * :
Поля обозначенные * обязательны для заполнения!
Статьи добавить

Если Вы хотите разместить свою статью, пожалуйста, зарегистрируйтесь, после чего войдите в личный кабинет и добавьте статью

Если Вам понравилась статья, проголосуйте за нее

Есть ли у Вас сайт?
  Результаты